Невзоров и «Антропогенез»: кто за кулисами? - Часть третья: Гамбургский счет

Обновлено: 11.05.2015

Переписка Движения с Александром Глебовичем Невзоровом в трех частях.

Вот так ответил Александр Глебович на отчет о нашем небольшом расследовании. Комментируя его ответ, сначала все-таки хотелось бы вернуться к попам – и политикам, которые их так или иначе поддерживают. Именно в этих людях, а не в дОцентах состоит главная проблема нашей нынешней науки, образования и культуры в целом.

Нет, кафедра теологии в МИФИ – заслуга не ученых, они сопротивлялись ей, как могли, и это начинание было организовано с помощью бюрократического нажима. Недовольных исключали из вуза, увольняли из аспирантуры, лишали пропуска.

На форуме МИФИ его участники – среди которых и преподаватели, и студенты, и просто сотрудники – во-первых, подробно изложили свою позицию по теме, во-вторых, задали все необходимые вопросы представителям религии в вузе. Беседа получилась очень интересная, и по ней можно немало судить именно о доцентах, преподающих в МИФИ – в том числе и их весьма неплохом уровне знаний в области религиоведения.[1]

Противился созданию этой кафедры и академик Евгений Александров, председатель упомянутой в первом нашем материале Комиссии по борьбе с лженаукой. Он был и одним из первых, кто подписался под письмом 91 академика против этой самой кафедры, опубликованном в газете «Троицкий вариант».[2]

Ученые продолжают протестовать против внедрения кафедр теологии и в другие наши вузы, и, подобно Ростиславу Полищуку из той же Комиссии по борьбе с лженаукой, решительно и смело выступают с незапланированными лекциями на конференциях явно клерикального характера.[3]

Ученые также выступали против ОПК и почти всех других клерикальных инициатив.[4] Однако «это страшная штука, когда против тебя тупая, свиная со щетиной сила, неуязвимая, ни для логики неуязвимая, ни для эмоций» («Гадкие лебеди» Стругацких [5]). Против этой грубой силы, к сожалению, бессильны и самые ясные и убедительные аргументы, и интеллект, и личное бесстрашие, и уж конечно – упомянутые Невзоровым публицистические навыки – к этим самым навыкам мы еще вернемся.

Мы надеемся, что все это не хуже нас понимает и Александр Глебович, и раз он не противник науки вообще (по его словам, это самое главное дело человечества), то, видимо, оценивает мировое (он подчеркивает, что речь не только о российском) научное сообщество по большому или гамбургскому счету.

Крылатое выражение «гамбургский счет» означает оценку того или иного явления с предельной требовательностью, соразмерной его фактической значимости. Формулирование такой оценки часто представляет собой вызов отдельному человеку или сообществу, которые подвергаются «гамбургской» оценке, и зачастую связано с преувеличениями или, наоборот, с преуменьшениями. В результате этого те, кто со стороны наблюдает процесс оценивания такого рода, могут не понять, что в действительности происходит. Заявления «по гамбургскому счету» могут показаться разоблачениями – в то время как они, как раз наоборот, являются комплиментами.

Вот очень характерный пример оценки по гамбургскому счету, причем взаимной – опять же из братьев Стругацких[6]:

"Мы пришли в отличное настроение и начали разбирать новую задачу Хунты, и очень скоро он сказал, что и раньше иногда считал себя побрекито, а в том, что я математически невежественен, убедился при первой же встрече. Я с ним горячо согласился и высказал предположение, что ему, пожалуй, пора уже на пенсию, а меня надо в три шеи гнать из института грузить лес, потому что ни на что другое я не годен.

Он сказал, что ни о какой пенсии не может быть и речи, что его надлежит пустить на удобрения, а меня на километр не подпускать к лесоразработкам, где определенный интеллектуальный уровень все-таки необходим, а назначить меня надо учеником младшего черпальщика в ассенизационном обозе при холерных бараках".

Кстати, о взаимности. Очень иронично выглядит вызов научному сообществу со стороны журналиста - при том, что честные, смелые и умные представители СМИ редко имеют возможность проявить хоть какое-то из этих качеств во время работы. Но в то время, как большинство изданий и телевизионных каналов - по вине той же самой «свиной со щетиной силы» - поддерживают клерикализм и поставляют материалы об инопланетянах и экстрасенсах, научное сообщество все еще находится на таком уровне, что вполне достойно оценки по самому большому счету. И это несмотря на то, что прошли десятилетия с момента, когда в обществе наблюдалось особое уважение к ученым, и упомянутая Александром Глебовичем «сакрализация» научных степеней давно позади. Кстати, с этой самой «сакрализацией» давно покончено не потому, что с научным сообществом что-то не так, и ученый измельчал. Возросла важность науки и требования к ней, и наука из особой сферы деятельности превратилась в неотъемлемую, но во многом обыденную часть нашей жизни. Но тем не менее, ученые – и нашей страны, и всего остального мира - за период, когда они «спустились с пьедестала», сумели сделать многое из того, что от них даже не ожидали.

Вернемся, как обещали, к тем же публицистическим навыкам современных, в частности, российских ученых. С этими самыми навыками у ученых никогда не было проблем. Совсем недавно закрыт знаменитый и очень популярный, практически легендарный портал «Компьюлента», а еще раньше – бумажная «Компьютерра» - знаменитый научно-популярный журнал, во многом аналог американского Wired[7]. В настоящее время из всех сайтов и журналов издательского дома «Компьютерра» существует лишь сайт «Компьютерра»[8], которому, по-видимому, все-таки тоже недолго осталось. И это повод лишний раз вспомнить эти очень популярные издания, которыми зачитывались все от мала до велика.

Журнал «Компьютера»[9] и соответствующий сайт, а также портал «Компьюлента» прежде всего были площадками для популяризации научных идей. Большая часть статей и новостей были написаны не журналистами, а учеными – и по части владения словом ученые уверенно конкурировали с «профессиональными» журналистами, а то и превосходили их.

Среди сотрудников «Компьюленты» - новостного ресурса при издательском доме «Компьютерра» - подавляющее большинство составляли молодые ученые. И те немногие журналисты, которые работали вместе с ними, видели, что эти ученые обходят их. То, чем занималась «Компьюлента», - не просто переводы. Это была подготовка материала с использованием нескольких англоязычных источников – пресс-релиза, оригинальной статьи, других работ на эту же тему – причем это делалось изящно и рекордно быстро. Некоторые сотрудники «Компьюленты», ухитряясь при этом учиться в аспирантуре, делали по 30 таких заметок в день – гладких, красивых, точных. Для почти любого «общественно-политического» журналиста это фокус - он даже чисто технически не способен на такое.

Ученые – авторы «Компьютерры», среди которых были кандидаты наук, профессора и даже академики РАН – готовили и статьи для бумажной «Компьютерры», опять же подчас оставляя «настоящих» журналистов далеко позади.

Увы, в наше время прекратила существование и «Компьюлента», и «Мембрана»[10], и много других научно-популярных изданий.

И опять же не по вине ученых. Это случилось совсем не потому, что эти порталы были скучны – они пользовались бешеной популярностью.

Научная информация нужна как воздух – и в этом тоже заслуга ученых, потому что в наше время они не только делают свое дело, а умеют очень красиво подавать материал. И во всем мире, и в нашей стране выдвинулось большое количество талантливых популяризаторов – а опыт «Компьютерры» и ее западных аналогов показывает, что очень многие ученые способны не только заинтересовать, но и вдохновить читателей.

Порталы, журналы и другие издания закрываются не потому, что наука не востребована обществом.

Так же, как музыкальные лейблы закрываются вовсе не потому, что хорошая музыка не нужна.

Хорошая музыка нужна настолько, что люди готовы за прослушивание и скачивание ее рискнуть свободой.

А за предоставление людям научной информации ученые и сегодня жертвуют жизнью. Публика традиционно ждет от ученых готовности взойти на костер ради научной истины – и многие из представителей научного сообщества – наших современников - достаточно бесстрашны и для этого. Талантливейший программист Аарон Шварц[11] взломал базу научных статей, официально находящуюся в свободном доступе, но фактически недоступную для большинства пользователей. Ему грозило на 35 лет тюрьмы. Вскоре после предъявления обвинения он, по версии следствия, покончил с собой. Хотя очень даже возможно, что произошло что-то даже еще более печальное, поскольку причин для самоубийства вроде как не должно было быть – адвокат Шварца оптимистично смотрел на исход дела. Шварцу было всего 26 лет. И это далеко не первый и, увы, по-видимому, не последний подобный случай в нынешнем веке.

Нет, не ученые, а «свиная со щетиной сила» создает проблемы с авторским правом, из-за которого статьи в научных журналах до сих пор доступны далеко не всем желающим, даже самим представителям научного сообщества. И именно ученые пытаются мягко и ненасильственно продолжать прогресс, который пытаются остановить вопреки всем их усилиям. Тот же Аарон Шварц, кстати, участвовал в проекте Creative Commons[12], благодаря которому миллионы рядовых граждан получили возможность ознакомиться с достижениями науки и произведениями искусства – и это несмотря на то, что этот проект шел против интересов корпораций, настолько могущественных, что они переписывали и продолжают переписывать американское и даже международное законодательство.

Конечно, чаще всего в наше время главная проблема ученых состоит не в том, что их жизнь подвергается угрозе.

Проблемы, а также преимущества «самого главного дела человечества» связаны с тем, что наука – творчество коллективное.

Прежде всего, современный ученый не может, как его средневековый коллега, ограничиться несколькими инкунабулами и пробирками для своей исследовательской работы.

Он заинтересован в деньгах не потому, что слишком заботится о том, чтобы прокормить бренное тело – деньги нужны, чтобы купить приборы на осуществление экспериментов. Российские ученые согласны на нищенские зарплаты, чтобы только иметь возможность заниматься любимым делом.

Далее, многие компромиссы, на которые идут ученые, не связаны с их личной трусостью. Многие из них – и, как правило, самые талантливые – отвечают за целые коллективы – лаборатории, институты – и не могут ими рисковать. Ученых, не обремененных такой ответственностью, больше всего тревожит потеря возможности заниматься любимым делом, - не о зарплате речь. Но они идут на риск – как шли на риск сотрудники МИФИ, которые выступали против кафедры теологии.

Далее, вопреки мнению обывателей, все ученые не могут, да и не должны быть гениями. Рядовые научные работники создают фон, среду, школу, в которой может появиться гений. Эта самая среда нужна для того, чтобы гения поняли, проверили его результаты и использовали в других исследованиях. И в наше время гений вовсе не возвышается над толпой – он редко известен за пределами круга «обычных» ученых. Чаще всего он теряется в толпе коллег, не нуждаясь в личной славе, – в том числе потому, что в наше время слава опять же не связана с зарплатой. Настоящий ученый добивается славы для науки в целом, не для себя лично.

Если говорить о талантливых неспециалистах, то их путь, конечно, непрост, но они до сих пор продолжают выходить на взаимоуважительный диалог с научным сообществом во всех областях, где эксперименты не требуют дорогого оборудования. Хороший пример – экономика[13].

С биологией и нейроанатомией подобные попытки будут очевидно сложнее – чисто технически. Тем не менее, сотрудники «Антропогенеза», судя по всему, сами начали с того, что бросили Невзорову вызов «по гамбургскому счету». И по этому самому счету – на уровне профессиональных требований - оценили его работу. Прецедентов такого рода, как мы уже отмечали, до сих пор не было. Уже упоминалось о том, как много у нас ученых, ставших талантливыми и выразительными публицистами. Однако где вы видели публициста, в одиночку, без консультаций какого-либо специалиста, без научного руководителя написавшего работу, которая, при всех найденных недочетах, по целому ряду критериев могла бы стать основой для кандидатской диссертации? Очевидно, что если бы в стране (и во всем мире) было много таких публицистов, жизнь бы стала гораздо лучше.

Вероятно, анализ работы Невзорова как раз мог создать условия для равноправного, уважительного диалога, которого, видимо, и хотел Александр Глебович - жаль только, что в эти тонкие взаимоотношения ученых и публициста вмешалась сторонняя, «свиная со щетиной» сила. Но уже на нынешний момент очевидно, что этот диалог можно и нужно продолжать. Очевидно, что ученые «Антропогенеза» не допустят уничтожения какими-то «скептиками» репутации популяризатора науки (из-за личной порядочности, а также хотя бы потому, что до сих пор не было подобных прецедентов) и дистанцируются от преследующих свои собственные цели хейтеров.

Невзоров объявил, что он не намерен «зарывать томагавк». Но на самом деле, все выиграют, если интеллектуальная «война» в эфире новой научно-популярной передачи будет продолжаться. К науке вообще и конкретно к той тематике, которую освещает «Антропогенез», лишний раз будет привлечено внимание. Главное, чтобы эта «война» велась достойными методами. Позитивный результат будет достигнут лишь в том случае, если обе стороны будут придерживаться правил научной этики, а значит, избегать любых несправедливых обвинений. Ученым придется предельно честно и уважительно критиковать публициста, и ему придется делать то же самое.

Научная этика состоит совсем не в том, чтобы неспециалист не осмеливался критиковать специалистов. Настоящий ученый – по сути, а не диплому или степени - заинтересован, чтобы победил не какой-либо человек, а научная истина. Поэтому любому публицисту, который бросает вызов научному сообществу вообще и ученым «Антропогенеза» в частности, и самому придется и соответствовать требованиям по «гамбургскому счету».

В этом контексте ученым «Антропогенеза», вероятно, будет очень приятно узнать мнение Александра Глебовича, согласно которому «Антропогенез» - «самое живое явление в нашей науке». Видимо, это все-таки не «самое живое» явление в российской науке вообще – но если говорить о популяризации, то это действительно очень интересный проект. «Антропогенез», как и другие подобные научно-популярные ресурсы, лишний раз демонстрирует, насколько тесно в наше время наука связана с жизнью. Благодаря им наука становится понятной самой широкой публике, а ученые, которые ее делают, предстают перед публикой такими, как есть – живыми людьми со своими ошибками и слабостями, и в то же время – теми, кто занимается «главным делом человечества». Очевидно, что журналистика и наука в наше время сливаются воедино. В этой ситуации велика потребность как в ясном изложении, которое смогут обеспечить опытные и талантливые публицисты, так и в глубоком понимании предмета, которое обязаны предоставить ученые. Приходит момент, когда ученым (опять же не по диплому или степени, а по сути) должен стать каждый. А значит, все чаще будут дискуссии профессионалов с публицистами, интересующимися наукой. К этому ученым надо быть готовыми и подавать этим публицистам пример, неукоснительно следуя научной этике.

Что же касается настоящей лженауки, - будь она «православной» или «научно-фантастической», то с ней безусловно надо бороться. Но на то ученым и дан интеллект и научный метод, чтобы отличить явного фрика от такого человека, как Невзоров. Между ним и любым представителем лженауки – «дистанция огромного размера», и смешать Александра Глебовича с унылой толпой изобретателей вечных двигателей, сторонников теории эфира и «православных психологов» без «заранее установленной цели» будет совершенно невозможно.

Источники (все изображения архивированы инструментом cutycapt 8 августа 2014 года):