Логика против психологии

Обновлено: 20.10.2018

Логика против психологии

Мы поступаем правильно не потому, что обладаем добродетелями или достоинствами, — скорее, мы обрели их, потому что правильно поступали. [*]
Аристотель

У нашей несовершенной адаптации к существующей культуре есть одно из явных, но часто игнорируемых последствий: личность и характер человека зачастую связаны с обычаями, нормами и тенденциями, а значит и с ценностями, которые окружают нас с детства. Психологическая адаптация и связанная с ней привычка создают зону комфорта, которую со временем становится неприятно критически анализировать, независимо от того, насколько обоснованные данные противоречат нашим основанным на привычке убеждениям.

На самом деле, подавляющее большинство нынешних доводов против движения «Дух времени» — как решений, так и предстоящих перемен, — явно основаны на простой разнице в ценностях и на эмоциональных предубеждениях, а не на интеллектуальной оценке. Обычно подобные реакции — это краткие заявления, в которых вместо критического рассмотрения отдельных положений аргумента отметается весь аргумент в целом — исключительно из-за поспешной ассоциации.

Чаще всего подобные аргументы классифицируют, как проекции [*] и зачастую сразу понятно, что этих оппонентов больше интересует защита собственной психологической целостности, а не объективное рассмотрение нового взгляда [*].

Мысленный замок

В ныне классической работе «Введение в логику и научный метод» авторы Коэн и Нагель подробно рассматривают это явление с точки зрения логической оценки и отмечают его независимость от чьих-либо психологических особенностей.

Доказательная сила утверждений сама по себе является не преходящим явлением, а результатом определенных видов суждений. Для осознания истинности любых научных суждений необходимо мышление, однако, это не делает физику областью психологии. Понимание того, что логика не сводится к психологическим явлениям, поможет нам отличать ее от риторики, которая является искусством убеждения или аргументации с целью создания у слушателя ощущения уверенности. В силу нашей эмоциональной предрасположенности нам нелегко принять определенные суждения, безотносительно того, насколько весомы доводы в их пользу. И поскольку любое доказательство зависит от принятия неких суждений за истинные, то человека, намеревающемуся не принимать одно из суждений, невозможно будет подвести к доказательству [*].

Некоторые философы использовали для этого явления термин «мысленный замок» [*]. Так они определяли состояние, при котором суждение в процессе объяснения замыкается в петлю на самом себе. Приобретенные, как представляется на первый взгляд, на личном опыте[*] предпосылки составляют и поддерживают мировоззрение человека, а все, что поступает из внешнего мира и противоречит им, может блокироваться или отклоняться — зачастую даже бессознательно. Эту реакцию можно сравнить с простым физиологическим рефлексом защиты от приближающегося инородного предмета, только в данной ситуации рефлекс защищает не тело человека, а его убеждения.

Несмотря на то, что в нынешней среде активистов довольно популярны лозунги вроде «мыслить нестандартно», основы принятого в обществе образа мыслей и уместность устоявшихся обычаев оспариваются очень редко. Чаще всего их считают само собой разумеющимися и неизменными.

К примеру, в так называемых демократических странах мира президент или его эквивалент — ключевая фигура в ситуации, когда рассматривается вопрос качества власти в стране. Этой личности, ее взглядам и действиям уделяется немало внимания. Но люди очень редко задумываются: а зачем нам вообще президент? Откуда эта уверенность, что его или её власть, как избранного представителя является наилучшим средством управления обществом? Разве не очевиден конфликт между желаемым и действительным, когда в демократическом обществе народ не имеет никакого реального влияния на действия президента после его избрания?

Подобные вопросы рассматриваются очень редко, поскольку люди обычно безропотно адаптируются к окружающей их культуре, полагая, что таков уж порядок вещей. Такие психологические установки почти всегда являются результатом культурной традиции, и, как заметили Коэн и Нагель, очень сложно передать новую, непривычную идею тем, кто в достаточной степени намерен её не принимать.

Подобные традиционные суждения, принимаемые как эмпирические, — пожалуй, ключевая причина личной безответственности и социальной апатии в современном мире. Это явление в сочетании с образовательной системой, которая постоянно подкрепляет устоявшиеся нормы через отсылку к официальным научным организациям, способствуют замедлению развития культуры и тормозит осознание обществом важности перемен [*].

Хотя об этой тенденции можно говорить довольно долго, отдельно стоит рассмотреть две логических ошибки, которые постоянно всплывают в обсуждении методологии и образа мыслей, за которые выступает ДДВ. Выражаясь фигурально, можно сказать, что эта тактика составляет основу войны ценностей [*], которую ведут — сознательно или нет — те, кто эмоционально или материально заинтересован в поддержании статус-кво и противится переменам.

Ошибка первого впечатления

Первое впечатление или prima facie, что дословно значит «первое впечатление; до рассмотрения» [*] — самый распространенный вид возражения. Классический случай — это популярное распространенное заявление о том, что наблюдения и решения, предлагаемые ДДВ, — это всего лишь парафраз марксистского коммунизма.

Кратко рассмотрим такой пример. В своей работе «Манифест коммунистической партии» [*], Маркс и Энгельс представляют ряд наблюдений об эволюции общества, в частности классовой борьбе, структурным отношениям в контексте капитала, а также в целом объясняют, как путём революции общественный порядок придёт к безгосударственной, бесклассовой системе, при этом освещая такие социальные изменения, как централизация средств коммуникации и транспорта в руках власти, равная для всех обязанность трудиться и прочие детали. Маркс выдвигает игроков в предлагаемой им схеме противостояния буржуазии и пролетариата и выражает своё презрение к неизбежной в этих условиях эксплуатации, первопричиной которой, по его словам, является понятие частной собственности. Общий мотив его рассуждений — это стремление к безгосударственному и бесклассовому обществу.

При поверхностном рассмотрении может показаться, что изменения, предлагаемые в рамках решений ДДВ, обладают чертами марксизма — если игнорировать их обоснование. Идея общества без классов, без повсеместного обладания и с видоизменённым понятием государства самим комплексом перемен создаёт впечатление аналогии, тем более что в западных научных кругах любят подчёркивать дуализм коммунизма с капитализмом, в котором упомянутые характеристики составляют основные различия. Однако сам образ мысли, ведущий к этим якобы похожим выводам, совсем иной.

Рекомендуемый ДДВ подход к принятию решений — отнюдь не этика [*], однако именно к этическим учениям уместно будет отнести и марксистскую теорию. ДДВ не интересуют поэтические, субъективные и произвольные представления о честном обществе, гарантированной свободе, мире во всём мире, как и сама цель сделать мир лучше только потому, что это звучит правильно, гуманно или благородно. Без технического фундамента, содержащего существующие в природе аналоги этих явлений, все относительные этические понятия практически бесполезны в долгосрочной перспективе.

ДДВ интересуют научные методы, применённые к общественной устойчивости — как к материальной, так и культурной [*]. Как мы подробнее расскажем в следующих очерках, применимость научного метода не ограничена физическим миром [*], а поэтому общественная система, инфраструктура, образовательные ориентиры и даже понимание человеческого поведения находятся в рамках принципа причинности. При этом физический мир содержит в себе органичную систему обратной связи, которая явно проявляется в том, что работает, а что нет [*] и направляет нашу сознательную адаптацию.

Марксизм отнюдь не имеет столь прочных оснований, хотя он, пожалуй, обладает чертами протонауки. К примеру, создание бесклассового марксистского общества должно было положить конец порождённой капитализмом бесчеловечности по отношению к рабочему классу — пролетариату.

В то же время, рекомендуемый ДДВ образ мышления опирается на передовые исследования человека. И мы обнаруживаем, что социальное расслоение, неизбежное в капиталистической рыночной модели, — это, на самом деле, форма непрямого насилия над подавляющим большинством, возникающего в результате особенностей нашего психологического развития [*]. Расслоение создаёт ненужные страдания людей, дестабилизирует среду и, следовательно, технически неустойчиво по своей природе.

Другой пример — это стремление ДДВ упразднить универсальную собственность [*] и сформировать систему общего доступа. Эту цель зачастую тут же приравнивают к марксистской идее ликвидации частной собственности. Однако, говоря вообще, марксистская логика связывает существование частной собственности с существованием буржуазии и эксплуатацией пролетариата. В «Манифесте» отмечается, что отличительная черта коммунизма — это не ликвидация собственности вообще, а только ликвидация буржуазной собственности.

В то же время отстаиваемая ДДВ логика заключает, что практика универсального индивидуального обладания имуществом экологически неэффективна, расточительна, а потому неустойчива. Она поддерживает ограничительные системы, повсеместные лишения, а значит и преступность, широко распространенную в обществах с неравным распределением ресурсов.

Так или иначе, подобных ошибок первого впечатления допускается масса, и можно привести ещё много примеров. Однако данный раздел не преследует цели обсуждать мнимые связи между марксизмом и рекомендуемым ДДВ образом мыслей. В конечном счёте этот спор не имеет смысла, ведь рассуждать об этой корреляции — значит игнорировать истинные предназначение и достоинства самой концепции.

Уловка «соломенное чучело»

Второй вид ошибочных аргументов — это намеренное или спроецированное искажение позиции, которое обычно называют соломенным чучелом [*]. В контексте ДДВ мы имеем дело с обвинительными толкованиями, лишёнными реальной доказательной связи с рассматриваемым предметом.

К примеру, рассматривая организацию новой общественной системы, люди часто проецируют свои нынешние ценности и заботы на новую модель и при этом игнорируют неизбежно значительное изменение контекста, которое, скорее всего, автоматически сведёт на нет подобные тревоги. Популярная проекция-чучело предполагает, что в обществе, где материальное производство основано на технологических приложениях непосредственно, а не на меновой системе, требующей оплачиваемого человеческого труда, у людей не будет стимулов что-то делать, а поэтому модель провалится из-за глобального безделья.

Этот аргумент не имеет под собой достоверных данных из области наук о человеке, и представляет собой лишь сложившееся представление, порождённое нынешним культурным климатом и экономической системой, которая принуждает всех поголовно трудиться ради выживания (доходов и прибыли). Оно часто возникает независимо от личных интересов и социальной функциональности и приводит к искажённому пониманию мотивации.

Маргарет Мид по этому поводу писала:

Согласно исследованию Института Гэллапа 1992 года, более 50% взрослых американцев (94 миллиона американцев) уделяли время волонтёрской деятельности — в среднем по 4,2 часа в неделю или в общем 20,5 миллиардов часов в год [*].

Кроме того, исследования показывают, что однообразная, рутинная работа подходит для традиционного вознаграждения в виде денег, тогда как деньги, похоже, не стимулируют творческие и изобретательские порывы [*]. В следующих очерках мы рассмотрим идею механизации и автоматизации рутинного труда с целью освободить человека и покажем, что система труда за зарплату устарела и ограничивает не только промышленный потенциал и эффективность, но и человеческий потенциал и изобретательность вообще.

Другой частый, контекстуальный пример соломенного чучела — утверждение, что при переходе к новой социальной системе власти предержащим придётся силой конфисковать чужое имущество и это приведёт к насилию. Это очередная проекция ценностей и опасений, наложенная на логику ДДВ без фактических оснований.

По оценкам ДДВ новая социоэкономическая модель реализуется только при условии обязательного согласия населения. Основой воздействия на людей и их убеждения будут, как понимание этой модели, так и биосоциальные стрессы, которые принесёт постепенный упадок нынешней системы.

Чтобы эта система работала, она должна быть принята без активного государственного принуждения. Следовательно, это вопрос изучения, просвещения и повсеместного личного принятия идей обществом. Более того, особенности социального взаимодействия и образа жизни попросту требуют принятия большинством механизмов и ценностей предлагаемой системы.

Аналогично возникло еще одно ошибочное мнение — пусть это будет последний пример соломенного чучела: переход к новой системе вообще не возможен. На самом деле, многие отметают предложения ДДВ уже на одном этом основании — просто потому, что не понимают, как все это возможно осуществить. Этот аргумент, по сути, ставит нас в положение больного, который ищет лекарство от недуга, но не знает, где это лекарство взять, когда оно появится, и что это за лекарство. Разве его незнание останавливает необходимость поиска? Нет, не останавливает — если конечно он хочет выздороветь. Учитывая плачевную ситуации на нашей планете, человечеству тоже нужно искать, и пути к выходу непременно найдутся [*].

В конце концов, стоит повторить, что главный конфликт на арене общественных изменений — это битва между логикой и психологией. Нет контекста более личного и деликатного, чем способ организации наших жизней в обществе. Поэтому во многом одна из важнейших задач ДДВ — отыскивать методы просвещения общества о достоинствах логического образа мыслей и избавления от балласта устаревших костылей психологической обусловленности, которые не обладают ни малейшей ценностью для прогресса в современном мире.